Он был на полголовы выше меня, казалось, что его кожа приятного оттенка красного дерева излучала свет. Его одежда была безупречна. Создавалось впечатление, что пыль, кружившаяся в воздухе, не ложилась на его хорошо выглаженную рубаху и черные брюки. Волосы его были коротко подстрижены и выглядели так, будто он только что вышел из парикмахерской. Его щеки были гладко выбриты, обнажая сильные скулы. Капли пота пробивались через поры у него на носу и висках. Они собирались в струйки и стекали вниз по щекам. На висках крупные широкие вены пульсировали и выступали, как барельеф, который тщетно пыталась скрыть упругость кожи. И где-то в глубине его тела вены соединялись с его черным сердцем. «Отдай мне свои деньги!» – крикнул он мне в лицо уже в третий раз.

На сбивчивом французском я пытался объяснить, что мы всего лишь бедные туристы и не можем давать взятки. В какой-то момент я даже упомянул, что мы работаем на церковь, что, конечно, было полным враньем, судя по нашей грязной одежде и запущенному внешнему виду. Он начал веско постукивать дубинкой по своему правому бедру и взглянул мне в глаза. По крайней мере, мне так показалось, потому что его глаза были скрыты за темными стеклами солнцезащитных очков, но я все равно чувствовал, как он смотрит прямо на меня, попутно объясняя, что может случиться, если мы не заплатим. Произнеся свою угрозу, он улыбнулся.

Вагон потихоньку наполнялся пассажирами. Люди сидели, где только возможно, в самых невероятных скрученных позах. Если сходило 5 пассажиров, 10 новых забирались внутрь. Если кто-нибудь выходил, забирая с собой большой сундук, кто-то обязательно забирался внутрь с 800 кг риса. Вообще говоря, тот факт, что вагон не разломился на части, можно было расценивать как чудо. На промежуточных станциях были предприняты наглые попытки вытащить из нас наши денежки, но мы неизменно отказывались платить. В конце концов, солнце зашло, а утомительное путешествие на поезде продолжалось. Уже в темноте, 20-километровый участок пути до Долиси я вместе еще с двадцатью смельчаками ехал на крыше вагона, руками крепко вцепившись в сетку, которая крепила багаж.

По прибытии в Браззавиль мы чувствовали себя шокированными и опустошенными. Еще ни разу в жизни мы не были такими испуганными, беззащитными, беспомощными и униженными. Мне было грустно, меня переполняла злость, и мне хотелось лишь убраться из этой страны как можно скорее. Эйли позвонила по какому-то номеру, и уже через полчаса за нами приехала шведка по имени Мария. Она спросила, как прошла наша поездка, и я рассказал ей историю, которая вполне может стать самым плохим воспоминанием в моей жизни.